Языковые особенности культур, стили коммуникации

Язык, как уже было сказано выше, представляет собой совокупность средств запечатления и передачи информации. Если говорить о естественных языках, то можно сделать разграничение между языком и речью как способом использовать язык. При этом речь того или иного носителя языка может быть вполне нормативной, отражающей стандарты произношения, грамматики данного языка, а может и значительно от них отступать.

Так, жители разных регионов одной и той же страны часто имеют своеобразный выговор (акцент, манеру произношения), существуют и лексические особенности местного словоупотребления. Есть слова, характерные только для той или иной территории например, для обозначения одного и того же предмета, в рамках русского языка, используются слова «бордюр» и «поребрик» (характерное только для Петербурга).

Даже речь одного и того же человека обычно меняется, в зависимости от ситуации, в которой он находится: как устная, так и письменная речь может быть более или менее формальной (отвечающей стандартам данного языка), профессиональной (полной специальных терминов), эмоциональной (передающей отношение говорящего к тому, о чем он говорит) и т. д.

Речь любого конкретного человека обычно позволяет понять не только, «носитель» ли он языка или иностранец, насколько и в какой области образован, что его интересует, спокоен ли он или взволнован. Речь часто выдает социальное происхождение, статус говорящего: беглость речи и ее лексическое многообразие, спокойный тон гораздо чаще отличают образованного представителя среднего класса, тогда как в речи представителей других слоев общества чаще наблюдаются паузы, заполненные невнятным мычанием, слова-паразиты, несвязность изложения и т. д.

Нужно заметить, впрочем, что культура речи как совокупность ее богатства и адекватности ситуации общения не всегда «сама собой» складывается на основе полученного образования. Так, люди, глубоко связанные с народной культурой, могут говорить красиво и образно (например, сказители или народные поэты); многие же представители среднего класса, напротив, отличаются невыразительной речью, полной языковых штампов (речь всякого рода чиновников).

Существуют и гендерные особенности речи, т. е. различия в использовании тех или иных ее приемов, в зависимости от принадлежности к тому или иному полу. Так, женщины чаще, чем мужчины, используют прилагательные, передают больше эмоциональных нюансов (от описаний наблюдаемых людей до выражения своего отношения к сообщению), мужчины чаще употребляют глаголы.

Частью поведенческого кода мужчин из рабочего класса является немногословность, особенно в присутствии женщин и детей, а также представителей других социальных слоев, в то время как поведение среднего класса гораздо более вербально — с предпочтением решать проблемы именно посредством их обсуждения прежде и в большей степени, чем с помощью физических действий.

В разных культурах существуют те или иные предпочтения коммуникативных стилей: так, в культурах северо-западной Европы и США наиболее распространенными являются открытый и экспрессивный (выразительный) стили.

Кроме того, можно говорить, используя и более общую, чем у Нортона, характеристику стилей общения — как прямого (со стремлением четко сформулировать суть обращения) и непрямого (обставленного множеством условностей), — о преобладании в Северо-Западной Европе и США первого типа, а в Юго-Восточной Азии — второго. Естественно, что при общении представителей этих типов культур между собой возможны проблемы: от непонимания, чего именно хочет другая сторона, до взаимного раздражения и обвинений в неискренности (манипулятивности) и т. п.

Примером манипулятивного воздействия первого типа являются противоречивые указания типа «Не слушайте меня — поступайте, как хотите» (т. е., даже поступая по-своему, выслушавший это человек чувствует, что он действует с разрешения другого, а не по своей инициативе, часто же само такое указание воспринимается как косвенный запрет или осуждение соответствующего намерения).

Примером использования языка в целях пропаганды может служить искусственно создаваемая и массово распространяемая поляризация (противопоставление) людей, мировоззрений, способов жизни. Иными словами, вместо признания всегда существующего многообразия форм мысли и деятельности создается черно-белая картина «свои/хорошие» — «чужие/плохие».

Так, во времена революционного террора во Франции впервые начинают противопоставлять тех, кого называли «патриотами» (т. е. активных исполнителей директив власти, включая доносы и физическое уничтожение всех, кто объявлялся ее противниками), «врагам народа» (среди которых были и те, кто боролся с властями, и те, кто лишь не желал участвовать в государственном терроре, и семьи репрессированных).

Руководители государства вводят в употребление тиражируемые средствами массовой информации лозунги, оправдывающие любое насилие: «Смерть врагам народа!» и пр. Множество броских фраз, впервые появляющихся и распространяющихся через средства массовой коммуникации именно в это время, не имеют никакого смысла и используются, в разных странах, по сей день, чтобы создавать у массового потребителя идеологии и пропаганды иллюзию знаний о текущей ситуации, прошлом и будущем своей страны.

Таковы лозунги и официальные заявления (вместо объяснений, фактов, доказательств): «Наша партия — знамя победившего народа!», «Правительство успешно преодолевает трудности переходного периода», «Ситуация находится под контролем» и т. п.

На рубеже XIX и XX вв. в работах психологов и социологов, исследовавших множество примеров подобного использования языка как средства управления массовым сознанием, появляется формулировка закона манипуляции толпой и, в более широком смысле, публикой обывателей. астые повторения простых, вызывающих эмоции утверждений, в том числе обвинений — без всяких объяснений, обоснований или доказательств, наиболее успешно приводят к бездумному исполнению массами предписываемого им поведения.

Опыт последующих десятилетий во многих странах подтвердил универсальность этого принципа. «Если враг не сдается, его уничтожают», «Кто не с нами — тот против нас» — учила советская пропаганда, формируя упрощенную картину мира и воинственное неприятие всего отличающегося от заданного властью образца «правильного» поведения и образа мыслей. «Германия — для немцев!» — кричали популярные лозунги нацистов. «Долой дегенеративное искусство!» — призывали к уничтожению всего, не вписывавшегося в официально одобряемую властями систему ценностей.

«Наши», «Местные» — называются молодежные группировки, с аналогичными установками, в России 2010-х годов. «Великая Корейская Демократическая Республика успешно идет вперед и побеждает, с опорой только на собственные силы, в окружении всего враждебного ей мира», — гласит язык идеологии Северной Кореи.

Министерство пропаганды называется, например, Министерство Правды, средства массовой коммуникации распространяют единообразный поток одобрения любых действий правительства (о которых никто в этом обществе вообще ничего не знает). Повсеместно проводятся «пятиминутки ненависти» — создаваемый и распространяемый официальными идеологами образ «врагов» государства, «внутренних» и «внешних», на которых возлагается ответственность за все проблемы и которых призывают искать, находить и подвергать репрессиям.

Разумеется, уважение представляет собой гораздо более осознанное отношение к своему социальному окружению, его многообразию и проблемам, чем просто терпимость, и воспитание уважения должно быть одной из главных задач формирования разносторонне развитой личности. Но, с точки зрения закономерностей массового сознания, культивирование толерантности достижимо скорее, чем воспитание уважения — что требует гораздо более длительной и содержательной просветительской работы.

Таким образом, толерантность можно рассматривать как промежуточную, компромиссную форму между неприятием «других» (вплоть до агрессии по отношению к ним) — и уважением, принятием «других» (с интересом и признанием их равной значимости). Чтобы понять, насколько целесообразно вырабатывать подобное уважение, следует обратиться к концепции семиотики культуры известного ученого Ю. Лотмана.